20-й век

1 – часть.

Когда-то был 20-й век,
Теперь уж 21-й,
Сменилось время, человек,
Сменилось счастье с верой.
Душа открытая, как стих
С печальною ухмылкой,
Пророк задумался о них,
О людях за картинкой.
20-й век ушедший в даль,
Ты знаешь очень много:
Афганистан, Чечню, печаль –
- Следил за ними строго.
Карьеры множества людей
В твоей душе пылятся.
И кто возьмёт твои стихи,
Тот будет в них купаться.
Твои манеры разных стран
И музыкальных стилей,
Твоя любовь и идеал
Остались над Россией.
Куда б ни сунулась душа
Везде одно и то же,
Та идеальная черта
Её уж не тревожит.
И сердца стук, печаль души,
Улыбки мудрых старцев,
Все президентские черты
И крики иностранцев.
За много лет сложилось всё
В безумные гоненья
И только лишь одно враньё
Не вызвало волненья.
Теперь же вспомнив те года
Хотя бы на минуту,
Вернувшись в глубь небытия
Напеть «Червону руту».
Забытый много лет назад
Усталый добрый странник,
Вновь постучится в чью-то дверь,
Он будет наш посланник.
Любовью признанных людей
Он скажет очень много
И под напором этих слов
Он выхлестнет всё снова.
И ты не сможешь устоять
Хоть человек ты крепкий,
Взорвётся под тобой земля,
Потушит пыл твой едкий.
И всё продумано как в старь
Безумными Богами,
Но их подавит человек
С пустыми лишь словами.
Да это будет редкий дар
Хотя не скажет каждый,
Что всё пустое будет пар,
А остальное жаждой;
И пусть напьётся он тогда
Той леденящей славы;
И пусть безумные слова
Несут потоки лавы;
И пусть на кладбищах кресты
Качаются от ветра;
И пусть не лезут в те миры
Не получив билета;
И пусть когда-нибудь один
Великий мудрый старец
Вдруг отвернётся от меня
И скажет: «Иностранец!»
Он скажет многое мне в след
Не видя даже правды
И лишь однажды человек
Сыграет в эти нарды.
Теперь же с сонмом уходя
И обливаясь кровью,
Тянусь я к небу, как змея
С огромною любовью.
Не понимаю до сих пор
Зачем живу на свете
И почему когда влюблён
Мечтаю так о лете;
И почему моя душа,
Печальною ухмылкой,
Торопит все мои слова
Не заслонив картинкой.
Наверно всё же жить ещё,
Да не хочу, не надо,
Но только держит всё равно
Билет на автостраду.
В углу гитара, в руке нож,
А рядом лист бумаги,
На нём огромное пятно
И жизнь одна с Богами.
Но хорошо – пятно не то,
Пятно не кровью сшито,
Уговорили всё равно,
В тот мир дорога скрыта.
И горных рек печальный шум,
И даль бессонных странствий,
Уходят в даль бескрайних дум
И бесконечных странствий.
И те безлюдные края,
Где души всех умерших
Покой создали для себя,
Отрекшись от безгрешных.
Созданье мира и людей,
Как сказано богами,
Для счастья в мире добрых фей,
Для страха над мирами.
И смерть не в силах устоять
Пред сильным искушеньем,
Да так, чтоб в мёртвых не забрать,
Всех грешников забвеньем.
И сила воли – страшный дух,
Он губит, он смущает,
И не понять, расставшись вдруг,
Что снег опять растает.
В душе любовь, в груди испуг
И духота бессмертных,
Раскроют пред глазами вдруг,
Ушедших в даль всех смертных.
Печали каменных высот,
Разбитых на осколки
И высоту, большой полёт,
Разделит на иголки.
Созданье множества машин,
Различных всех моделей,
Откроют двери новых шин
Под действием метелей.
Пусть будет так, как скажет Бог,
Зачем противоречить
И будет в мире новый слог,
Который можно встретить.
Польётся дождь с огромных крыш,
Посыпится лавина,
Развергнувшись, растает лишь
Безъядерная мина.
И кровь польётся с потолка,
И будет ночь пророка,
И суеверная молва
Расскажет очень много.
Расскажет многое о них,
О призраках умерших
И лишь коснётся, где-то их,
Дорога в путь безгрешных.
И свет зажжётся в ночь убийств,
В ту ночь, когда нет жизни.
История, открой тот лист,
Где есть тот путь к отчизне.
Взорвётся атомный снаряд,
Убьет в округе много,
Снесёт огромнейший отряд,
Поставит точку строго.
Да будет так, как написал
Какой-то из пророков
И я б из этого убрал
Войну и жизнь в уроках.

2 – часть.

Двадцатый век, двадцатый век
Ты страх для всех умерших,
Двадцатый век, суровый век
Насмешек очень грешных.
Твердит нам царь иль президент,
Что будет то, что ждём мы,
А у него богатство лент
Твердящих, что же врём мы.
Погубит нас летящий стих
Какого-то поэта
И смысл жизни будет в них,
В строках немого света.
Центральный круг крестов немых,
Скрывающих победу,
Увозит в даль судьбу тупых
И с нею я уеду.
Пишу я стих, немалый стих
О веке, о двадцатом,
И в нём я выражу своих,
И смерть, и жизнь с развратом.
Вдоль мостовых, в ночной глуши
У стен стоят девицы
И пробивает жизнь души
Их крики, стоны, лица.
Мечтающий отдать свой труд
Для продолженья жизни,
Он обернётся тихо вдруг:
«20-ый век для жизни!»
Он фразу эту произнёс
Не думая о прошлом,
Ведь стук безжизненных колёс
Расколет жизнь с истошным.
С истошным криком из груди,
С истошною блевотой,
И на хрена нам эти дни,
Когда я вижу новый.
И новый день, и новый стих,
Да всё, что только можно,
И человеческий мотив
Покажет что-то ложно.
А что, а кто, а где и как,
К кому отнёс я строки,
Ах да, забыл, я был как раб
В свои влезая строки.
Строка любви, строка судьбы,
Строка безлюдных странствий,
Строка пути, строка войны
И крики иностранцев.
Химический состав души
Волнуясь, разъедает
Все президентские черты,
Слова лишь понимает.
Любовь кого-то из людей,
Кого не знаю даже,
Развергнет жизни старых фей,
Оставив много сажи.
Заросший бомж от жизни той
Остался – не сменился,
И люд, немыслимой волной,
В судьбе не сохранился.
Огромный стон в моей душе,
Любовь безумный лик,
И существо в моей судьбе
Оставит только крик.
Один из нас – судьба его,
Вернее даже чувство,
Накроет здесь лавиной всё
Оставив лишь злолюдство.
Не верь себе, душе своей,
Судьбе и злым порокам,
Возьми и жестом лишь убей,
Отрежь слова пророкам.
Безумных чувств волною вниз,
Со скал несущих, время,
Упав на дно, на самый низ,
Отпустит злое стремя.
Уйди за дверь, открой окно
Пусть ветерок прохладный
Откроет пред глазами всё
И сумасброд распадный.
Сказал бы кто, как жизнь учить,
Чтоб было проще думать.
И как с судьбою в мире жить,
И как судьбу продумать.
Стоит гора, на ней ещё,
Всё выше, выше, выше.
И крест блестит, рождая вновь,
Печалясь свыше, свыше.
Вот друг мой, старый, как его –
- Не помню, право старость,
Печаль живёт в душе его,
Рождая в сказках странность.
Двадцатый век, двадцатый век,
Огромный, очень странный.
И ты ушёл, как человек,
Оставив след каскадный.